Дозоры. От Ночного до Шестого (сборник) - Сергей Лукьяненко

– Дорогой мой, – снисходительно сказал Роман. – Этот ресторанчик держится не за счет изысканных блюд – они весьма банальны, не за счет интерьера или даже месторасположения. Вся фишка в хозяине. В том, что он садится на колени к дамам и отпивает из твоего бокала вина. Падает, но при этом не роняет ничего с подноса. Танцует и напевает «La danse des canards», вынося тебе утиную грудку с апельсинами.

– Но в том-то и…

– Егор, ты прекрасный иллюзионист и престидижитатор, – покровительственно произнес Роман. – И я рад буду предоставить тебе антрепризу в моем ресторане. Но я сразу говорю – у тебя не получится повторить путь этого клоуна. Ты не сможешь развлекать сразу всех посетителей ресторана. Твои иллюзии – занятие индивидуальное. За пять шагов уже ничего интересного не видно. А если ты будешь обходить каждого посетителя и вытаскивать у него монеты из ушей – скоро свихнешься.

– Я не вытаскиваю монеты…

– Егор! Оставим это, – мягко сказал Роман. – Если найдешь себе маленький зальчик вроде этого и хорошую команду – я готов войти в долю. Напополам. Большой зал – не твое.

Вернулся хозяин, поставил передо мной бутылку красного вина. Загадочно глянул, щелкнул пальцем по донышку – пробка пулей вылетела в потолок. Рядом кто-то засмеялся. Я картинно поаплодировал. Мне был налит бокал вина, после чего хозяин извлек из кармана зажженную сигарету. Затянулся, пустил дым в потолок. Протянул сигарету мне. Я сделал пару затяжек. Хозяин с улыбкой забрал сигарету – и исчез за дверью.

Что ж, физиономист из него очень хороший!

– Жаль, Роман, – сказал тем временем Егор. – Ну, как знаешь. Насчет выступлений у тебя… Может быть, сейчас и обсудим?

Роман торжественно поднял руку, посмотрел на массивный «Патек Филипп». Покачал головой:

– Увы, дела. Вынужден бежать, друг мой. Позвони… Лучше послезавтра.

Все бы ничего, но «Патек Филипп» был сделан в Китае и стоил полсотни баксов – если на рынке в Пекине, и целых сто – если на развалах в Париже.

Я разозлился.

– Послезавтра вам звонить не стоит, – сказал я, беря бокал и придвигая свой стул к их столику. – Завтра вы весь день проведете с мелким русским олигархом, пытаясь уговорить его вложиться в ваш ресторан. Истратите на это последние деньги, а зря, вино он вообще не любит, лобстеров ненавидит. Послезавтра вы будете просить у банка отсрочки по кредиту. Так что Егору не стоит звонить вам завтра, послезавтра… Да и вообще не стоит.

Роман смотрел на меня, открыв рот. К идеально белоснежному пластиковому зубу прилип комочек кровавого фарша.

– Рот закрой, – посоветовал я. – И выметайся.

В последние слова я вложил чуть-чуть Силы – слишком мало, чтобы это вообще считать воздействием, но достаточно, чтобы парижский ресторатор русского происхождения вскочил как ошпаренный.

– Городецкий, ну ты нахал! – с восхищением сказал Егор.

– Кстати, здравствуй, – сказал я.

– Привет!

К моему удивлению, он даже вскочил и облапил меня.

– Ну, Городецкий… Если ты скажешь, что мы встретились случайно…

– Конечно, нет, – сказал я. – Я тебя искал. Уж извини.

Егор махнул рукой:

– Извиняю. Ты вино будешь?

– Я со своим, – перетащив бутыль со столика, сказал я. – Мы в гости без подарков не ходим. А ты… – Я запнулся.

– Вырос? – усмехнулся Егор.

– Нет, вырос ты давно. Но как накачался! Заматерел, в общем!

Егор и впрямь выглядел атлетом. Со спины я думал, что все дело в куртке, но она оказалась ни при чем. Широкие плечи, наверное, Егору дали занятия плаванием в детстве, но, похоже, он и последние годы не валялся на диване.

– Зато ты такой же, как был, – сказал Егор. – Только…

– Спился? – обреченно спросил я. – Мне тут несколько раз сказали…

– Устал. Ты какой-то совсем помятый и печальный. Что-то стряслось?

Я кивнул.

– Я расскажу. Только давай сядем, выпьем. Съедим чего-нибудь. Я прямо с самолета. Там, правда, хорошо кормили…

– Что случилось? – спросил Егор, глядя мне в глаза. – Я, может, мысли читать и не умею, но у тебя все на лице написано.

– Кризисная ситуация, – сказал я. – Если в двух словах… Какая-то древняя хрень ожила и хочет всех прибить.

– Ктулху, – кивнул Егор.

– Какой такой Ктулху? – не понял я. – А, Лавкрафт…

– Совсем ты от жизни оторвался, – сказал Егор. – Лет на двадцать. Ты даже бородатых анекдотов не понимаешь. Ладно, неведомая хрень хочет всех убить. Кто эти все? Иные?

– Вначале Иные. Потом люди. Может быть, даже и звери. В общем – все.

– Наверное, это какой-то ботаник, – предположил Егор. – Стремится защитить растительный мир.

– Тебе надо комиксы сочинять, – сказал я. – Фантазия хорошая, а нервы еще крепче.

– У меня было трудное детство, – ухмыльнулся Егор. – Антон, зачем пришел? Рассказывай.

– Я хочу тебя инициировать, – мрачно сказал я.

– Париж, конечно, город широких взглядов, – сказал Егор. – Самое место для таких предложений.

– Егор, ты должен стать Иным, – сказал я. – Ну поверь мне!

– Я что, как-то могу помочь в сражении с вашими Ктулху? – фыркнул Егор. – Прекрасно помню, что мне уготован на всю жизнь самый низкий уровень Силы.

– Егор, это все равно здорово. Ты продлишь свою жизнь, очень значительно. Станешь непревзойденным в профессии. Сможешь помочь близким…

– Антон, я довольно молодой и уже вполне известный иллюзионист, – сказал Егор. – То, что у меня сейчас на счету пусто, – не трагедия. У меня два предложения, одно из них – из цирка «Дю Солей». Приму – сразу получу хороший аванс. Ты же можешь видеть, что я не вру? Тогда продолжу. У меня жена, которую я реально люблю. Я ей несколько раз изменял, было дело, ругался на нее порой, но я ее люблю. У меня сын, ему три годика.

– Поздравляю, – неловко произнес я. – Это…

– Спасибо. Кстати, назвали Антоном.

Я захлопнул рот.

– Ну, все-таки самые яркие впечатления детства, – с улыбкой продолжил Егор. – Не Гесером же было называть и не Завулоном. Антон имя хорошее, во Франции тоже в ходу, его в садике Антуаном зовут.

– Это очень трогательно… – начал я.

– К тому же у жены любимого деда Антоном звали. – Егор насмешливо улыбнулся. – Спасибо за заботу, но мне по-прежнему не хочется становиться Иным.

– Вот окажешься в больнице с сердечным приступом или занесет машину на дороге – пожалеешь, – сказал я.

– Без сомнения. Но пока – не хочу.

Я допил бокал. Хорошее вино.

– Егор, ты не просто слабый Иной. Ты – потенциальное Зеркало.

– И что это значит? – Он нахмурился.

– В случае сильного дисбаланса между Тьмой и Светом ты изменишься. Превратишься в зеркального мага, чья Сила неограниченна и равна Силе противника. Светлого или Темного, по ситуации. Победить такого – крайне сложно.

– Пока не вижу причин для паники, – сказал Егор.

– Ты изменишься самопроизвольно. Без всякой инициации. Ты потеряешь часть памяти и будешь, осознанно или нет, действовать так, как угодно сумраку.

– Вот это уже звучит неприятно, – признал Егор.

– И когда ты выполнишь свою функцию, ту, которую тебе навяжет сумрак, ты исчезнешь.

– Умру? – крутя в пальцах бокал, спросил Егор.

– Не знаю. Просто исчезнешь. Развоплотишься.

Некоторое время Егор молчал. Потом кивнул:

– Да. Это совсем не радует.

– А это может произойти, – сказал я. – Есть данные… В общем, среди тех, кто может остановить апокалипсис, должен быть зеркальный маг. Поэтому я и предлагаю тебе инициацию. Светлый, Темный… Какая в сумраке разница! Если ты станешь Иным, то уже не сможешь превратиться в Зеркало.

– И кто станет им вместо меня?

– Не знаю, – пробормотал я. – Кого-нибудь найдем, уверен.

– Ты изменился, Антон, – негромко сказал Егор. – Стал гибче. У вас, выходит, вообще нет другого кандидата, кроме меня? Но ты готов меня инициировать, чтобы я не погиб?

– Да. Потому что… – Я осекся.

– Потому что ты набит комплексами и сомнениями, как настоящий русский интеллигент, – бросил Егор. – В твоем сознании я до сих пор маленький мальчик, которого подставил твой любимый шеф. Шестнадцать лет назад тебя ткнули мордой лица в то, что добро – не обязательно добро, зло – не всегда зло, а ты – не в белых одеждах, а в потертых джинсах и рубашке с грязным воротником.

– Пошел ты со своим психоанализом… – Я начал заводиться и повысил голос.

– И ты хоть и смирился, хоть и привык играть с совестью в жмурки, но до конца не успокоился! – выкрикнул Егор. – То, что вы меня использовали, было первой подлостью, которую ты заметил. Так себе подлость-то, если разобраться. Фиговинка! Но у тебя, видать, зудит. Тебе хочется закрыть ту историю – насовсем. Торжественно меня спасти, к примеру. И тогда ты успокоишься. Будто если исчезнет та мелкая уступка совести – она сотрет все последующие. Так?